- Как Вы считаете, нужна ли и возможна ли в современном мире критика?
- Нужна, в любом мире. Сложно что-либо сопоставлять, если нет критериев оценки. Сложно к чему-то стремиться, если в искусстве нет чётких критериев, что есть профессионально, а что нет.
- А Вам помогает критика в вашей деятельности?
- К сожалению, в наше время редко встречается профессиональная критика. Наиболее часто сейчас получается так, что критикуют либо музыканты, у которых не сложилась собственная карьера, либо пишутся «заказные» статьи, либо за критику берутся люди, совсем не имеющие музыкального образования и понятия о каких-либо музыкальных критериях. Они почитали что-то в интернете, спросили у соседей и решили, что «того» я похвалю, а «того» поругаю. Даже в Италии у меня был случай (тогда я пел Пинкертона в постановке оперы Пуччини «Мадам Баттерфляй»), когда один критик поругал девушку, которая пела Чио-Чио-Сан, а сам неправильно написал название арии.
Ещё распространено такое явление, что главным становится – просто сдать статью. И тогда пишется, что либо «все молодцы», либо «всё плохо». А реальная критика – это крайне редко. Есть лишь несколько человек, уху которых я доверяю.
- Согласны ли Вы с утверждением, что современный театр более режиссёрский, нежели музыкальный?
- Согласен. Но должен и возразить, что это не так негативно. Надо понимать, что искусство не может стоять на месте. Современному зрителю, когда есть кино и спецэффекты, уже не интересно статичное театральное действо. Сейчас критерии стали выше и нужно не только спеть свою партию, но и сыграть её драматически, выполнять все вещи, которые требует режиссёр. А это не всегда просто и не всегда идёт на пользу постановке. Поэтому режиссёр тоже должен иметь музыкальное образование, понимать специфику происходящего. Потому как, если он поставит какие-то невероятные прыжки, то это элементарно собьёт дыхание. Хороший режиссёр всё же сохранит возможность комфортно исполнить арию.
- Есть ли у Вас нелюбимые партии? Бывает ли так, что приходится участвовать в постановке, которая Вам не нравится?
- Бывает. В частности постановки таких опер, как «Князь Игорь» Бородина. Для меня это такое серьёзное произведение, которое должно возвращать народ к его истокам. А в одной из постановок мы видим, что русским персонажам постоянно сопутствует пьянство. Хотя, как известно, на Руси в то время отношение к спиртным напиткам было умеренное, особенно к водке. Мне стало обидно за русский народ. Кроме того, перевернулся смысл отношений Владимира Игоревича с девушкой по имени Кончаковна. Выходит, что он поёт свою арию не потому, что любит её, а потому, что любит выпить.
Или, например, опера «Богема». Однажды в Италии режиссёр попросил меня движениями обозначать нестандартную ориентацию моего героя. Я отказался. Хотя иногда приходится делать вещи, поставленные режиссёром, с которыми не согласен. И тут существует проблема, что зритель не понимает, что все движения, все сцены давно отрепетированы. Что всё это ставит режиссёр, а не я придумываю на ходу. Хотя конечно, мы вкладываем в роль что-то своё, мы должны донести свой смысл через схему, которую даёт режиссёр. Мы интерпретаторы.
- Заметили ли Вы разницу в восприятии зрителей в России и за рубежом?
- Конечно. Есть даже разница между Москвой и Санкт-Петербургом. В Москве, например, как и в Ростове, аплодируют и кричат «браво» практически всем. В Петербурге сильнее аплодируют тем, кого знают, поэтому бывает, что выступил хорошо, а овации скудные. Но в Европе совсем не так. Большая часть публики в европейских театрах возможно вживую слушали на этих сценах Паваротти, Доминго, Каррераса, Корелли и других выдающихся исполнителей. В Италии, например, каждый рабочий сцены знает все партии и все тексты… Все «дышат» этой культурой. Поэтому, если там аплодируют и кричат «браво», то такое «браво» можно сохранить в памяти на всю жизнь.
Был такой случай. Я пел партию Рудольфа в одном из итальянских театров. Спел арию и понял по ощущениям, что исполнил её значительно лучше, чем до этого. Оркестровая пауза. Я смотрю в зал, а зал молчит. Тут дирижёр поднимает руки и продолжает спектакль. И в следующей же арии Мими срывает овацию. Я так расстроился, думаю, в чём же дело? В перерыве подошёл к дирижёру, спросил, плохо ли я спел. Он сказал, что всё было замечательно, и он тоже удивлён. Тогда я рассердился, и решил, что в следующем действии я выложусь ещё больше. В итоге, в конце спектакля зрители долго меня не отпускали, снова и снова вызывая на поклон, хотя после меня должна была идти Мими. И тогда я понял, что залу просто нужно было время, чтобы осознать услышанное.
- Как Вы считаете, помогает ли музыканту знакомство с другими жанрами, областями, которыми он не занимается?
- Не знаю, насколько это может помогать. Это дело вкуса. На мой взгляд, классическая музыка всеобъемлюща, в ней можно найти всё. Но я также люблю слушать и другую музыку: джаз, блюз. Френка Синатру, Стинга, Адриано Челентано и вообще итальянскую эстраду. У них даже самый паршивый эстрадник поёт, потому что итальянский язык такой, деваться некуда - приходится вокализировать. Также я очень люблю кельтскую музыку, в частности, Лорину МакКеннит.
- Как Вы относитесь к смешению классической музыки и других жанров?
- Что-то в этом есть.
- А Вы слышали о проекте режиссёра Большого театра О.Найдёнышева «Рок и опера», в котором принимают участие солисты Большого театра Максим Пастер, Роман Муравицкий, Ирина Долженко и Оксана Горчаковская?
- Нет, не слышал.
- В этом проекте исполняются оперные арии в рок-обработке.
- А поют они академическим вокалом?
- Да.
- Вобще это очень интересно, тем более, когда в подобных проектах участвуют такие люди.
- А Вы сами хотели бы поучаствовать в подобном проекте?
- Я уже пел подобную музыку – это очень интересно. Вот, например, известная композиция Luna tu (которую исполняет А. Сафина). Это была разовая запись. Однажды пел с Ларисой Долиной. Это здорово – почувствовать себя в другом стиле. Но у меня нет свободного времени, чтобы заниматься этим плотнее. Если у меня и бывает свободное время, то я предпочитаю отдыхать, а лучший отдых для голоса – это молчание. Хотя есть один джазовый проект, в котором мне предложили принять участие. Он должен стартовать в Санкт-Петербурге в 2013 году. Помимо меня в нём будет ещё меццо-сопрано.
- Вы будете исполнять джаз академическим вокалом?
- Да, я другим не пою. Это не полезно для голоса. Эстрадная манера предполагает пение в микрофон, что подразумевает другую подачу звука, а это пагубно влияет на оперных певцов. Дело в том, что когда поёшь в микрофон, не нужна такая мощная подача звука, как в опере. Это расслабляет. А когда снова выходишь на академическую сцену, то понимаешь, что отвык от нужной подачи и нужно учиться заново, практически, как заново учиться ходить. Мышцы всё время нужно тренировать.
- Как Вы относитесь к современной опере? Приходилось ли вам участвовать в постановках современных произведений?
- Не приходилось. Меня не особо привлекают такие проекты. Эта музыка не всегда выигрышно звучит и требует особого звука, который сложно охарактеризовать, как bel canto. На мой взгляд, если голос позволяет петь bel canto и хватает предложений в этой области, то певец не будет стремиться участвовать в современных операх. Этим занимаются певцы, которые поют именно современную музыку – у каждого свой «конёк». Но я не думаю, чтобы они были популярны, скажем, в Италии. «Век» певца не такой уж долгий, а это может не очень приятно сказаться на голосе. Я могу ещё спеть много опер Пуччини, Верди, Дворжака – то есть романтической музыки XIX века. Так что меня пока не тянет петь более современные оперы.
- Но бывают же солисты, которые поют музыку разных эпох. Например Галина Вишневская, которая считается одной из лучших исполнительниц партии Катерины Измайловой в одноимённой опере Шостаковича.
- Я не считаю «Катерину Измайлову» такой уж современной оперой. Скорее это относится к таким операм, как «Воццек» Берга, где нужен принципиально другой звук, а местами чуть ли не крик.
- А есть ли у Вас любимые партии или те, которые хотелось бы спеть, но пока не доводилось?
- Особенно любимых партий у меня нет. Я люблю все свои партии и хочу петь всё, что уже пою. Сейчас я готовлю партию Хозе и, надеюсь, она станет такой же любимой. Все свои партии можно петь часто и каждый раз находить в них что-то новое. Хотя, пожалуй, есть партия, которую бы мне хотелось спеть – это Ленский. Я ни разу не пел партию Ленского в спектакле, хотя часто исполняю его арии на концертах. Было бы очень интересно. Но думаю, что в России мне вряд ли доведётся спеть именно партию Ленского, поскольку в глазах российского зрителя мой типаж был бы не подходящим для этой роли. Кроме того, в России сложился определённый стереотип исполнения этой партии: считается, что Ленский - это высокий, мягкий лирический тенор. В Европе такого стереотипа нет, поэтому, возможно, когда-нибудь я спою Ленского в одном из европейских театров. Но, наверное, не в Мариинке. Хотя я считаю, что Мариинский театр сильнейший в России, и на сегодняшний день даже на голову выше, чем Большой.
- Почему Вы так считаете?
- Мариинский театр обладает очень сильным подбором солистов, в том числе приглашённых. Из приглашённых солистов Мариинского театра можно вспомнить, например, Йонаса Кауфмана и Анну Нетребко. Большой не приглашает солистов такого уровня. Конечно, Мариинскому театру во многом повезло, потому что во главе его уже много лет стоит Валерий Абисалович Гергиев. В мире это вообще большая редкость, чтобы выдающийся дирижёр был ещё и умелым руководителем.
- Но при этом и редкость, чтобы дирижёру и руководителю давали подобные полномочия.
- Полномочия у нас в стране могут взять многие, но вот распорядиться ими с пользой уже намного сложнее. Я очень рад, что имею возможность работать с таким замечательным дирижёром и руководителем, как Гергиев.
Помимо подбора солистов и умелого руководства, в Мариинке, на мой взгляд, правильнее подходят к формированию репертуара. В Большом ставят много современных произведений, таких как «Воццек». Но мне кажется, что таких опер должно быть в репертуаре 1-2 из 10. Именно для того, чтобы показать, что такое тоже есть, что мы такое тоже можем ставить. Но при этом, зритель должен иметь возможность видеть классические постановки в новом исполнении, потому что такую музыку, как музыка Альбана Берга, поймёт и оценит далеко не каждый. В Мариинском театре напротив, стремятся ставить больше классических опер.
- Есть ли у Вас кумир-вокалист, которого Вы считаете образцом?
- Я очень люблю Паваротти. Он уникальный певец, обладающий фантастической техникой. Доминго поражает своей трудоспособностью.
- А из современных исполнителей?
- Из современных меня больше всех поражает Йонас Кауфман. То, что он делает это своеобразно, но это фантастика.
- Спасибо Вам большое за приятную беседу.
- Спасибо Вам.
Материал подготовили Александр Гребенюков и Александра Оксененко.
Комментариев нет:
Отправить комментарий